Из Агенды 13 том.
Вот из кого состояло непосредственное окружение Матери: ее "телохранитель" Пранаб – бывший боксер, вспыльчивый, высокомерный человек, чьи ужасные недостатки были обратной стороной любви, которую он не принял, потому что это означало бы подчинение. "Страшная гордость" – однажды сказала Мать. 43 Он не доверял ничему, кроме своих бицепсов и прожил в тщетных иллюзиях о "сверхчеловеке" без какой-либо осязаемой психологической реализации. Его посвящение было даже совершенным, по-своему, как у спортсмена, знающего, что он проиграл игру, которую надеялся выиграть, но ведущего себя спортивно до конца. Он обращался с Матерью как жестокий человек и говорил с ней, как жестокий человек, но тупо продолжал служить ей, не жалея никаких усилий, хотя и с растущим нетерпением. Он служил Матери в течение более чем двадцати пяти лет. Пранаб инстинктивно питал ко мне отвращение, так же как и к Павитре (с которым он дурно обращался) и так же вообще ко всему, что превосходило его примитивный интеллект - Пранаб любил только то, чем мог обладать. Он так же был откровенным ксенофобом, патологически не любил иностранцев, "сахибов" как он говорил, забывая, а может и нет, что Мать тоже была "иностранкой". Между мной и Пранабом никогда не было никакого обмена, мы жили в совершенно разных мирах, и работа одного никак не пересекалась с работой другого. Он только выказывал мне свое презрение и раздражение, когда входя в комнату Матери, заставал ее в созерцании, держащей мои руки - возможно, он был полон страстным желанием Любви, которая ускользала от него. Я никогда не говорил ему ни слова. Он никогда и ничего не говорил мне.
Вторым человеком в окружении Матери был доктор Саньял. Полностью посвященный, чистый и не расчетливый человек, но с абсолютным отсутствием веры, за исключением медицины и ее методов. Он был возле Матери около двадцати лет, без какого-либо понимания того, что она делает, сея в ее телесном сознании свои сомнения и медицинские невозможности. Мать несколько раз ссылается на него в этой Агенде.
Третьим человеком был Чампаклал, который так же был помощником и у Шри Ауробиндо. Чистосердечный человек, простой и абсолютно посвященный. Не могу высказать о нем ничего, кроме уважения. Он приехал из гуджератской деревни прямо в Ашрам, около пятидесяти лет назад, в возрасте 18 лет. Не было ничего общего между его деревней и Шри Ауробиндо. Не понимая ничего из происходящего, он просто служил и делал то, что ему приказывали.
Четвертым и последним героем была девушка, служившая Матери. Она появится в следующей беседе. По поводу нее я был особенно слеп, потому что она была молодой и нежной, но она полностью была под влиянием Пранаба и своих страстей. Я, конечно, заметил, что она прислушивалась к нашим беседам с Матерью и таким образом затемняла атмосферу, невидимо вмешиваясь в свободное выражение Матери, и нет нужды говорить, что Мать чувствовала происходящее в атмосфере. Как много раз Мать останавливалась, не закончив предложения, прерванная чем-то невидимым: "Я не могу говорить" - это происходило не только из-за того, что она задыхалась. Атмосфера наших бесед была уже не той, какой была последние 15 лет, до 1970 года. Но ко всему, мы были ответственны за новый и печальный поворот событий. Мы знаем, что Мать часто говорила об Ауровилле или беседовала с тем или иным учеником, и мы сожалеем об утере этих бесед - для нас каждое ее слово казалось таким важным для мира, даже если мы были не всегда в состоянии полностью понять то, что она говорила. Поэтому, с ее одобрения, мы умудрились достать маленький кассетный магнитофон. Было согласовано с Матерью, что ее слуга будет записывать все важные беседы в комнате Матери и потом передавать мне, для добавления их в Агенду. Сначала я заметил, что она придерживает записи, но врожденная нерешительность удерживала меня от того, чтобы сказать ей об этом, боясь показаться слишком напористым "монополистом", к тому же, я не знал точно, чьим инструкциям она подчиняется. Затем, постепенно, она совсем перестала отдавать мне записи, включая разговоры с Суджатой. В этом смысле, ситуация в комнате Матери была такой хрупкой, что я ничего не хотел говорить, поскольку боялся взрыва, который в конечном итоге отразился бы на Матери. Я уже ощущал невидимый барьер, растущий против Суджаты, имя которой систематически вычеркивалось из списка посетителей под одним или другим предлогом, вместе с именами нескольких молодых женщин, которые являлись положительным и молчаливым элементом Ашрама. И как можно было спорить, когда говорили Суджате: "Мать больна, она не может тебя видеть"? Однажды Суджата упомянула об этом Матери, но когда то же самое повторилось три, четыре…десять раз, говорить уже было не о чем. Не зная причины происходящего, я чувствовал, что моим встречам с Матерью тоже угрожает опасность. Фактически, мы одни стояли перед лицом темного сопротивления. Сопротивления откуда? Нет другого ответа, кроме людской мелочности, которая не понимает и ненавидит все, что ее превосходит. Даже родной сын Матери ревновал меня, не говоря уже о других, откровенных "лгунах", как привыкла называть их Мать, которые находились там и которые по сей день управляют Ашрамом. В конце концов, позже, пресловутый кассетный магнитофон, записи которого я больше не получал, был втайне использован для записи наших бесед с Матерью – в чьих интересах?
Это был конец. Атмосфера стала отвратительной настолько, что стало очевидным - так больше не может продолжаться, Мать задыхалась в этом. Позже, я познал собственным телом и непосредственно пережил, что все негативные мысли мучают тело, они создают подавленность, в которой ты задыхаешься. Однако, даже когда они закрыли передо мной двери Матери, спустя год и месяц, 19 мая, Я ВСЕ НЕ МОГ ПОВЕРИТЬ, что это конец. Я был убежден, что это последняя стадия, что Мать наконец-то собирается избавиться от старой, рабской зависимости от пищи - последнего, что привязывает к старой психологии. Но, как мы теперь уже знаем, ее "телохранитель" не позволил сделать этого. В своей речи, 24 декабря 1973 года, он заявил: "Вначале (начиная с 20го мая) она отказывалась от любой пищи и питья, но все же мы убедили ее есть". И все же она боролась столько, сколько могла, и тогда…. Временами, кажется, я слышу ее слабый, дрожащий голос: "Где Сатпрем? Где Сатпрем?…" и затем молчание. Попытайся я силой преодолеть этот барьер – эта Агенда никогда бы не вышла в свет. Поэтому следующая беседа стала пророческой.
Таково было непосредственное окружение Матери: преданный, но ничего непонимающий помощник; доктор без веры; вспыльчивый и деспотичный телохранитель и маленькое слепое существо, управляемое Пранабом, и своими страстями.
Позволим фактам говорить самим за себя.
0:33: Вообще, писаний Пранаба на инете полным полно и он щас директор Ашрама по физкультурной части.33: Его даже Шри называют - Sri Pranab Kumar Bhattacharya (Dada) 0:34: On this occassion Agomoni Das is presenting a new section "GRACE DIVINE"- collection of writings of Sri Pranab Kumar Bhattacharya (Dada), Director of the Physical Education Department of Sri Aurobindo International Centre of Education (S.A.I.C.E.). == он даж телеги с названиями похожими на ША сочиняет. == Пранаб поил Мать лекарством типа галоперидола перед смертью, от психозов короче, это жуткая вещь, трифлупромазин, и ее этим поили в ответ на ее просьбы дать ей походить а она участовала на параде в честь дня рождения этого Пранаба, вот, мла, сволоцх.
|